Мой голос прерывается всхлипами, в нём слышатся слёзы, готовые вот-вот сорваться с глаз.

– У меня был выбор, – отвечает Палач поверх моей головы.

– Выбор или его иллюзия? – шепчу я, не в силах больше сдерживаться, понимая, что плачу. – Мне так жаль…

В ответ Палач крепче стискивает меня в своих объятиях, пока я оплакиваю того, кого должна ненавидеть всем своим существом. Но во мне нет столько сил и злобы. Нет, и никогда не было. Всё, что я могу, это сожалеть и рыдать от бессилья что-либо изменить. Потому что кто-то играет в чужие жизни так, как ему заблагорассудится. Я плачу от того, что не могу знать наверняка, но чувствую всей душой.

В назначенный день перед Балом я нервничаю, меряя шагами свою комнату.

Отчего-то во мне поселилось какое-то странное чувство, не дающее расслабиться и выгрызающее нутро приступами паники. Хочется выйти из комнаты и броситься в ноги Палачу, умоляя его о том, чтобы не тащил меня против воли на это мероприятие. Посмотрела на дверь и стиснула зубы: не обратит внимания на мои мольбы, зато не преминёт указать, что эту битву я проиграла. Унизительное поражение, вместе с тем отозвавшееся в моём теле восхитительной вспышкой оргазма…

Щёки предательски запылали от того, с каким удовольствием я стояла на коленях, вбирая в себя предложенное в качестве проигрыша. Сукин сын поставил на кон сразу две ставки, выиграв по обеим. Проклятье. Забавлялся как и всегда, играя по своим правилам, заставляя меня раз за разом терпеть поражение, завоёвывая моё собственное тело и распоряжаясь им так, как ему заблагорассудится. И… мне это нравилось.

До ужаса, до мурашек, до бешеного сердцебиения. Я таяла, не в силах устоять перед напором его сильных рук и чувственных поцелуев…

Мои размышления прервал стук в дверь: явилась девушка-фаэлин, та самая, что подбирала в первый день платье. В тот день Палач лично приветствовал стилистку, едва не потерявшую сознание от того, для кого именно ей придётся шить платье и готовить к балу.

– Никаких блядских шмоток, – сурово глядя на трясущуюся от страха девушку, заявил он, – только чёрный и фиолетовый.

В тот момент я решила, что Палач останется рядом и будет придирчиво изучать каждую предложенную стилисткой модель, но он ушёл прочь, оставив меня наедине с девушкой-фаэлином. Выбирать пришлось долго, меня утомил просмотр моделей оттенков цвета, едва отличимых друг от друга. Наконец, я определилась с выбором и позволила снять с себя мерки, отправив девушку восвояси.

А сейчас, спустя несколько дней, девушка пришла с готовым платьем. Она поставила на кровать две коробки и с самым решительным видом направилась ко мне, намереваясь сделать из меня сенсацию этого вечера. Её горячий пыл я остудила сразу же, едва она притронулась к моим волосам и изучающим взглядом впилась в моё лицо. Моё решение её удивило. Она не понимала, как, имея в распоряжении лучшего стилиста на Армаде, можно не желать превращать себя в рисованную куколку…

Но перечить мне она не решалась и, горестно вздохнув, принялась за работу. Час прошёл в томительном ожидании наступления момента, когда она перестанет вертеть меня так и сяк, вытягивать пряди волос и щекотать лицо пуховками.

Наконец с макияжем было покончено. Я осмотрела себя в зеркале: девушка вняла моим просьбам и сделала всё именно так, как того хотелось мне. Никаких вычурных оттенков или вызывающих модных трендов в макияже, никаких блёсток или длиннющих искусственных ресниц. Девушка-фаэлин с волнением ожидала моего вердикта. Я усмехнулась про себя: одного взгляда Палача хватило, чтобы девушка на затряслась от страха, как лист на ветру, принявшись следом лебезить и передо мной, стараясь угодить игрушке Палача, чтобы не вызвать его недовольство. Думаю, что и обещанное щедрое вознаграждение играло здесь не последнюю роль.

– Спасибо, я довольна.

От этих простых слов на ярко-накрашенном лице девушки-фаэлина расцвела широкая улыбка, она торжественно поставила передо мной коробку и аккуратно сняла с неё крышку, доставая платье. На первый взгляд оно было восхитительно, и в жизни смотрелось гораздо лучше, чем на трёхмерной проекции.

Я быстро избавилась от привычного комбинезона и надела лежавшее в этой же коробке нижнее бельё из тонкого чёрного кружева. Только чёрный цвет и тёмные оттенки: Палач намеревался привести на Бал в честь Полного собрания Совета спутницу, которая стала бы его тенью, пусть не такой тёмной и пугающей, как он, но одетой в единую с ним цветовую гамму.

Пожалуй, единственным тёмным пятном, привлекающим внимание на Балу, будет наша пара. В том, что большинство, подобно Императору предпочтёт все вариации светлых тонов и оттенков, я не сомневалась, так же как в том, что многие птички вырядятся как можно ярче. Ещё бы! Такой шанс – блеснуть перед Сильнейшими из Высших.

Девушка-фаэлин помогла застегнуть молнию сбоку платья, и я сделала шаг к зеркалу. Лиф платья был выполнен из плотного чёрного кружева, доходящего до самой талии. Кружево закрывало правое плечо, оставляя левое плечо совершенно открытым. На талии красовалась крупная серебристая брошь в виде бабочки, усыпанной прозрачными кристаллами.

Верхняя часть тела была плотно охвачена кружевом, а от талии платье ниспадало красивыми складками, тёмно-фиолетового цвета. Лёгкая ткань выгодно подчеркивала все округлости фигуры и развевалась при каждом малейшем движении. Я критично осмотрела себя с ног до головы, радуясь тому, что платье не вышло слишком откровенным или вычурным.

«Палачу понравится…» – промелькнула мысль, обжёгшая сознание. Я ещё раз провела рукой по лёгкой колышущейся материи и вышла к Палачу, который, странное дело, терпеливо дожидался меня в гостевой. Он, как всегда, не изменил своей любви к чёрному, только на этот раз сменил военную униформу на плотные черные брюки и рубашку.

Руки Палача были скрещены на груди. Материя рубашки натянулась на массивных плечах, обрисовывая мускулы. Я несмело подняла взгляд, дожидаясь его реакции. Он неспешно оглядывал меня с ног до головы, скользя тяжёлым взглядом, не пропуская ни единой детали. Медленно обошёл вокруг меня, оценивая вид сзади. Наконец, кивнул и бросил в сторону девушки-фаэлина, нервно теребившей пояс платья и ожидающей его вердикта будто смертного приговора:

– Меня устраивает, свободна.

Служанка обрадовано поклонилась и поспешно выскользнула из комнат, оставив нас вдвоём. Палач остановился позади меня и подтолкнул к массивному зеркалу.

– Ты красивая и хрупкая, как эти грёбаные древние статуэтки из какого-то фарфора, – прошептал Палч мне на ухо, обвивая руками тонкую талию. – Мне хочется прижать тебя посильнее, но я боюсь сломать тебя.

Палач приподнял волосы, волной ниспадающие на плечи, и прижался губами к шее, прокладывая дорожку из поцелуев, спускаясь всё ниже. Меня охватил трепет от того, насколько нежными и приятными были касания его губ, осторожные и лёгкие. Но тем не менее именно это проявление нежности и сдержанности было так непривычно и чувственно, что заставляло желать большего. Его руки скользнули вниз, на бёдра, повторяя их изгиб, и прижимая к себе. Я осторожно освободилась из захвата мужсикх рук и прошлась по комнате, чувствуя на себе его пристальный взгляд.